Достоевский в представлениях Вуди Аллена

«Мышление» - это работа в мире идей. Правосудие и западное восприятие Достоевского, преступления и проступки Вуди Аллена в «Матч-Пойнт», все это в работе Михаила Куза, аспиранта по политологии в Университете штата Луизиана. Эта статья была представлена на ежегодной встрече Ассоциации американских политологов, состоявшейся в начале этого месяца.

Понимание Достоевского за рубежом

Западные интеллектуалы всегда восхищались работой Федора Михайловича Достоевского за его сильную психологическую проницательность и исследование экзистенциальных дилемм. Но эти же фанаты, похоже, с трудом понимают социальные и политические аспекты в романах русского писателя, говорит господин Куз, который воспитывался и учился в Польше. Он цитирует своего соотечественника, лауреата Нобелевской премии Чеслава Милоша, который прокомментировал, что его американские студенты «не могли понять, почему Достоевский любил самодержавное руководство и почему он это сделал уже до его возвращения из Сибири, где из революционера он превратился в консерватора». Куз использует фильмы Вуди Аллена в качестве примера типичной западной интерпретации работы Достоевского: существование безнадежно и нигилистично.

Мышление Вуди Аллена

Фильмы Вуди Аллена «Преступления и проступки» (1989 г.) и «Матч-Пойнт» (2005 г.), говорит г-н Куз, много заимствуют из романов Достоевского, в частности, можно увидеть общее с «Преступлением и наказанием» и «Братьями Карамазовыми». Оба фильма повествуют о человеке, который убивает любовника его жены. В «Преступлениях» убийца, Иуда, является оптамологом, который изначально испытывает муки вины, вызванные «небольшими искрами по его религиозному происхождению», но, в конце концов, блаженно освобождается от любого нападения совести. Крис, муж в «Матч-Пойнт», никогда не смущается раскаянием. Господин Куз говорит, что режиссер, похоже, придерживается мнения, что «потому что нет космической справедливости, мало кто надеется на правосудие». Вселенная не нравственная, она безразлична. Куз утверждает, что у Достоевского была альтернатива мрачному нигилизму, но решение настолько чуждо западной идеологии, что читатели не могут ее идентифицировать. Достоевский был враждебен западному рационализму и либерализму. Для него единственной надеждой был русский мессианизм, с самодержавной, православной церковью, ведущей людей к одному истинному Богу. Правосудие может быть невозможно в этом мире, но будет доступно в следующем. Этот недостаток трансцендентальности был предпочтительнее духовной пустоты модернизма. Учитывая «выбор между демонической теократией и аморальным нигилизмом», господин Куз пишет: «Достоевский отдал предпочтение первому, тогда как его западные поклонники, как Вуди Аллен, часто решили выбрать второй».