Достоевский Федор Михайлович

Достоевский Федор Михайлович

 

 

   
   



 

Апологетика Достоевского: диалог как оборона

Соглашение Достоевского с Бахтиным раскрывает его мощную апологетическую методологию. Во-первых, может показаться, что полифония создает проблему для защиты веры. Если Достоевский стремился уравнять диалог всех позиций в дебатах героев его романов, включая христианство Алеши и радикализм Ивана, то, как он мог выполнить определение апологетики, как науки, которая устанавливает христианство как абсолютную религию?

Полифонический подход

На первый взгляд, как представляется, Достоевский ведет к вечному диалогу, никогда не принося ни одного положения над другим. Однако этот вывод не учитывает высшую цель истины, искажаемую полифонией. Бахтин заметил, что полифонический автор выходит за рамки простого дискурса, потому что он выдвигает мировоззрение на внутреннюю согласованность, а диалог - это только тот инструмент, который он использует, чтобы позволить философии предсказать их собственный успех или неудачу. Бахтин понимает полифонию из «Братьев Карамазовых», предлагая Достоевскому выполнить его апологетическую задачу через диалог противоположных мировоззрений России XIX века. В частности, Достоевский защищает христианство, представленное Алешей, предоставляя атеизму попасть в голос Ивана. Демонстрируя через контрастные судьбы этих персонажей, где каждая позиция ведет сама по себе. Эти взгляды захватывают Достоевского апологетической методологией. Он добросовестно представляет радикализм и христианство, а затем использует диалог, чтобы подтолкнуть каждое мировоззрение к последовательности. Достоевский представляет это извинение через два всеобъемлющих вопроса: вопрос о Русском освободителе и поиске стабильной системы этики.

Препарирование российского общества

Как писал романист, его полемическая задача относилась конкретно к российскому обществу. Он хотел поддержать христианство как единственную основу жизни среди радикальных идей в свое время. Логически, он использует метод защиты христианства в отношении этих двух важнейших вопросов интеллигенции. Первое беспокойство, вопрос об освободителе для России, появляется в «Великом Инквизиторе». Иван, копируя аргументы радикалов вроде Белинского и Чернышевского, защищает человека как спасителя России. Он издевается над христианством за его веру в хорошего и справедливого Бога, утверждая, что любое существо, которое позволит страдать младенцам и другим невинным людям недостойно поклонения. В своей притче он представляет возвращение Христа на землю только для того, чтобы быть допрошенным инквизитором, который считает его виновным в обречении человечества на страдания. Вместо Бога Иван представляет «силу Карамазова», символ, который представляет человечество, как единственную надежду России. Он подразумевает, что человеческий разум без посторонней помощи, лучший фундамент для правды в России, и ребенок Коля расширяет этот аргумент, когда он настаивает что «Христос был самым гуманным человеком, и если бы он был жив сегодня, его можно было бы найти в рядах революционеров». Другими словами, Христос поддержал бы попытку человечества построить утопию, кроме Бога.